Впервые под одной обложкой — сорок мемуаров тех, с кем дружил Владимир Высоцкий, кого любил, с кем выходил на подмостки. Книга, вышедшая в издательстве «Эксмо» (автор Игорь Кохановский при участии Дмитрия Быкова) «Все не так, ребята…», — мозаичный, яркий портрет трагически ушедшего поэта и актера. Сорок человек вспоминают каждый своего — Высоцкого. И пытаются понять. А может, все было совсем не так?.. Для читателей «Отдохни!» мы выбрали несколько отрывков из книги.
«Пойми, мне так мало осталось»
Эльдар Рязанов
В 1969 году я намеревался снять фильм «Сирано де Бержерак». Пробовал многих актеров, но что-то меня не удовлетворяло. Однажды мы встретились с Высоцким в театре, он сказал, что хотел бы попробоваться.
Я говорю: «Понимаете, Володя, я не хочу в этой роли снимать актера, мне хотелось бы снять поэта». Я совершил, конечно, невероятную бестактность, ведь Володя уже много лет писал. Правда, мне он был известен по песням блатным, ранним песням. «Но я же тоже пишу», — сказал он как-то застенчиво. Я про себя подумал: «Да, конечно, и очень симпатичные песни. Но это все-таки не в том большом смысле поэзия», — но промолчал. Относился я к нему с огромным уважением и как к артисту, и вообще мне он был крайне симпатичен. И мы договорились, что сделаем пробу. Картину мне тогда закрыли. Я находился в трансе и не подумал о том, чтобы сохранить кинопробы. Я тогда еще и не знал, что их уничтожают. Я узнал об этом некоторое время спустя, когда через несколько лет мне понадобились пробы к «Сирано де Бержераку». «Рукописи не горят», — утверждал Булгаков. Я думаю, он был прав только в том случае, когда рукописи (или кинопленки) хранятся у тебя дома, а не в государственном учреждении…
А через несколько лет мой друг сделал мне просто царский подарок — подарил кассеты, где было восемь часов звучания Высоцкого. И с тех пор стал его поклонником окончательным, безоговорочным, пожизненным, навсегда. Я позвонил ему: «Володя, ты себе не представляешь, какое счастье ты мне даровал! Я провел 24 дня рядом с тобой». Я говорил ему самые нежные слова, они были совершенно искренними. Он засмеялся, довольный, и спросил: «А сейчас вы бы меня взяли на роль Сирано?» Я сказал: «Сейчас бы взял». (1980)
Галина Волчек
Было много хорошего, много веселого, немало и грустного… Но о последнем не будем. Помню, как будто вчера, поздний вечер в моей только что обретенной квартире на улице Рылеева. Пришли Володя с Мариной. И тогда он в первый раз спел «Спасите наши души». Я человек не экзальтированный, но на меня это произвело такое сильнейшее впечатление, душу перевернуло, что я схватила икону, висящую на стене, и подарила Володе. Он часто бывал в этой квартире. Она была на первом этаже, а рядом находилось отделение милиции. И каждый раз, когда Володя приезжал, в дверь звонили представители, так сказать, власти и устраивали разносы за шум. Потом мы начали над этим просто хохотать, потому что видели, как сначала все отделение милиции собиралось под нашими окнами и слушало, как Высоцкий поет.
Вы знаете, когда мне дали премию «Своя колея», я была невероятно горда и радовалась ей больше, чем большинству других премий, которые получала за свою жизнь. Я думаю, что Володя был бы доволен… (2006)
Юрий Любимов
Вошел. Кепарь, серенький пиджачишко из букле. Сигареточку, конечно, погасил. Прочитал что-то маловразумительное, бравадное. Я говорю:
— А гитарка чего там скромно стоит? Кореша вам уже сообщили, что шеф любит, когда играют на гитаре?
— Нет, я хотел бы спеть, если вы не возражаете.
Когда он стал петь, я его слушал сорок пять минут, несмотря на дела. Потом спросил:
— Чьи это тексты?
— Мои.
— Приходите, будем работать.
У него была редкая способность владеть толпой, чувствовалась энергия, сила. Такой талант дается только от природы.
Володя был очень добрый человек. Если он знал, что человеку плохо, он обязательно находил возможность помочь. Был такой случай. Я заболел, а жена с сыном Петей были в Будапеште. И он въехал в американское посольство с ходу, на своем «Мерседесе». Там милиция: «А-а-а!» — а он уже проскочил!
Пошел к советнику знакомому своему и сказал, что очень плохо с Любимовым, дайте сильнейший антибиотик, у него страшная температура. И они дали какой-то антибиотик. И обратно он тоже выбрался на скорости сквозь кордон милиционеров. Потом, конечно, был жуткий скандал — еще бы! Он мне привез антибиотик, и через два дня я встал, хотя мог бы загнуться. Володя меня спас.
Он так жил и так тратил себя, что, наверно, сберечь его было нельзя. Поэты истинные долго живут редко, а в России — особенно (1982–2005).
Станислав Говорухин
Трудно передать, как много значил для меня Высоцкий. День 25 июля 1980 года черной чертой разделил жизнь на две неравные части: до и после. Та, что «до», освещена и освящена! — светлым образом Высоцкого.
Есть в фильме «Место встречи изменить нельзя» эпизод с вором-карманником Кирпичом. Кирпич разговаривает на каком-то немыслимом языке — шепелявит, не выговаривает тридцать две буквы из алфавита, лицо при этом у него бесконечно глупое.
Снимаем мы этот эпизод и чувствуем — не смешно. А у Вайнеров сцена написана с юмором. Что делать? Тут я вспомнил серию Володиных ранних рассказов от лица несколько придурковатого шепелявящего типа. Он рассказывал, а слушатели хохотали до слез. Я попросил Володю прямо тут, на съемке, рассказать историю Стасику Садальскому. Стасик шепелявить не смог. Оказывается, это не так просто. И у Стасика шепелявить совершенно не получилось. Я махнул рукой: «Ладно, Стас, говори нормально. А потом, на озвучании попытаемся исправить».
Володя так хотел сниматься в «Месте встречи…», так волновался — утвердят, не утвердят на роль Жеглова, и вдруг… 10 мая 1978 года — первый день съемок. И вот — неожиданность. Марина Влади уводит меня в другую комнату, запирает дверь, со слезами просит: «Отпусти Володю, снимай другого артиста». И Володя: «Пойми, мне так мало осталось, я не могу тратить год жизни на эту роль!» Как много потеряли бы зрители, если бы я сдался в этот вечер.
Он ушел от нас 25 июля 1980 года. А за год до этого, 25 же июля, у него перестало биться сердце и остановилось дыхание. Медики называют это клинической смертью. Было это в жару, в Средней Азии. Рядом, к счастью, оказался врач. Он стал дышать на него, делать массаж сердца. Укол в сердечную мышцу — и сердце задвигалось. А за несколько лет до этого он умер в первый раз. И тогда врачи спасли его. Один конферансье пошутил как-то: «Самым бешеным успехом на эстраде пользуюсь я. Выхожу на сцену, произношу всего три слова: «Выступает Владимир Высоцкий!» И — буря аплодисментов!»
