«Лиза»: Андрей, вы сами сериалы смотрите?
Андрей: Начал «Игру престолов». А то в своем окружении я один только не в теме. Пробовал до этого, но почему-то дальше третьей серии не заходил. Я очень люблю фэнтези, вот это все придуманное, рыцари, романтика, мужественные мужчины, женственные женщины — так должно быть. И это все в сериале есть. Ну и кровь, секс! Все как я люблю! (Смеется) Еще я «съел» быстро «Ходячих мертвецов». Я даже знаю, чем мне это нравилось. Потому что ты смотришь, как выживают люди, в какие они попадают обстоятельства, и они не отчаиваются. И ты проецируешь это на свои проблемы, и у тебя вообще они все отпадают.
Л.: Какие еще проекты в работе? Где поклонники вас могут увидеть?
А.: Два года назад мы с друзьями сняли картину, называется «Доминика». Девочку так зовут. Сейчас лента была на международном фестивале в Монреале. Чему мы, собственно, очень рады, потому что снимали сами, своими силами. Несмотря на то что картина ничего не взяла, участие в одном из пятнадцати лучших киносмотров мира — это уже успех. Сняли с друзьями еще одну картину сами. Сейчас монтаж. «Рейк» называется. Я там и роль сыграл, и продюсером себя попробовал. Ну и вот спектакль взял. Сейчас как раз улетаю на гастроли по Дальнему Востоку.
Постановка называется «Шестикрылая Серафима». Такая пьеса есть современная. Очень интересная, и актеры все прекрасные, партнеры — Валерий Николаев, Павел Майков, Александр Наумов, Илья Бледный. Все хорошие ребята. Прям в кайф работать. Я, кстати, вышел на сцену спустя 16 лет. Как будто и не было такой огромной паузы.
Агния Дитковските: «Каждый раз после проекта я приезжала со слезами»
Л.: А почему так с театром? Не интересно?
А.: Потому что я начал сниматься очень рано, практически с первого курса. И все последующие курсы мне запрещали участвовать в дипломных спектаклях. Особенно на четвертом, когда я снимался у Александра Велединского в фильме «Русское». Меня поставили перед фактом — если ты идешь сниматься, то ты не участвуешь ни в одном дипломном спектакле, а их было пять. И потом я просто открывал-закрывал кулисы однокурсникам, потому что мне делать было нечего. Какое это может вызвать внутреннее ощущение? Конечно, отторжение от театра. Протест. И по тройбану нам влепили с братом за мастерство актера. Причем у нас на тот момент уже шикарные были роли, у Лехи (Алексей Чадов. — прим. ред.) — «Война», а у меня «Русское». И нам поставили по тройке. Есть люди импульсивные, им хватает одной большой причины, чтобы сделать некий шаг. А я другой человек. Мне нужно несколько причин, прежде чем что-то сделать. Если у меня театр вызывал к концу обучения отторжение, то этому способствовали несколько причин. Может, потому что в детстве я «наелся», так как с 10 лет в театральном кружке занимался. Может, потому что я очень свободолюбивый человек. Я не могу сидеть и ходить в одни и те же стены каждый день. Не могу! Я сам себе хозяин, сам себе директор. Я нанимаю людей, с которыми работаю. Будь то пиарщики, агенты и прочее, прочее, прочее. Я хозяин своей судьбы.
Л.: А как же режиссеры?
А.: Режиссеры — это другое. Тут мы договариваемся. Это обоюдное. Я иду не против себя. Ты же приходишь на пробы не только, чтобы себя показать, ты тоже смотришь. Сможешь ли ты с этим режиссером и с этими актерами что-то сделать.
Л.: Ваша профессия вас полностью устраивает?
А.: Мне не нравится, что нет никакой стабильности. Зависим ты как ни в какой другой профессии. Ты зависим от всего абсолютно! Не так, конечно, как в театре, потому что в театре ты зависишь вообще от всего. Ты можешь гениально играть в спектакле на сцене, а вышел партнер пьяный, забывший текст, и все — хана спектаклю! В кино ты сам за себя, там тебя нарезали, смонтировали, крупный план, еще что-то… Там вообще можно не уметь говорить (смеется).
Л.: Вы помните ощущения от первого дня на съемочной площадке?
А.: Четко помню. Внутренний голос мне сказал — вот это твоя жизнь! Я просто сидел на лавочке, ждал, пока свет поставят. Там монтировали фонари, какая-то суета, снег шел. Был декабрь. Я сижу на лавочке, и мне приходит такое в голову. Внутренний голос. Абсолютно ясное понимание — вот это твое!
Л.: Случались еще такие озарения?
А.: Бывает иногда. Особенно если ты задаешься каким-то вопросом внутренним. А с годами ты волей-неволей задаешься такими вопросами. Конечно, если ты ищешь ответы, ты их рано или поздно найдешь. Будь то случайная страница в книжке, кто-то что-то ляпнул, едва знакомый тебе. Интуиция — она работает всегда, просто наш мозг ее постоянно мочит, находится с ней в каком-то диалоге, пытается убедить, что нет, это не так. Я научился свою интуицию слушать. Не хочу себя обманывать. Вот если мне что-то показалось, то мне точно не показалось.
Л.: Примеры можете привести?
А.: Ну вот встречаешься с девушкой, и по первому общению уже понимаешь все. Это с опытом приходит. Можно все понять, просто спросив у нее, как она рассталась с предыдущим своим парнем. И этот рассказ очень много скажет о человеке — кинула она его, изменяла ли… потому что абсолютно то же самое будет и с тобой. Я так уверенно говорю, потому что я на эти грабли наступал уже не раз. Люди не меняются в большинстве своем, потому что изменения это очень сложная внутренняя работа, каждодневная. Большинству это не нужно, но встречаются такие люди. И у меня в основном друзья именно такие, которые духовно развиваются, и вообще интересуются, оглядываются по сторонам, задаются какими-то вопросами. Мне кажется, очень важно в жизни быть таким человеком. Мы же не пришли сюда только есть, спать и прочее…
Михаил Полицеймако: «Не надо мечтать о работе, она придет сама!»
Л.: Что для вас счастье?
А.: Быть довольным тем, что имеешь, для меня счастье. Уметь быть довольным. Здоровье близких и родных для меня счастье. Быть востребованным в профессии — это для меня счастье. Видеть своего племянника Федю — это для меня счастье. Зацеловывать его, прям чтоб до красноты! У него реакция на бороду, он как поросенок. А я не могу остановиться, готов его съесть. Они сладкие все до трех лет.
Л.: Что нужно успеть к 40 годам?
А.: Себя найти. Хотя бы к сорока годам. Если не получается, выход один — нужно пробовать все подряд. И слушать внутренний голос. Просто мне повезло, со мной это случилось в 19 лет. У кого-то это не случается ни в 35, ни в 40, а у кого-то вообще никогда.
Нужно пробовать все подряд. Только так можно понять, что твое, что не твое. Если будешь сидеть, то тем более ничего не получится.
Л.: Это же ужасно! Что делать-то?
А.: Нужно пробовать все подряд. Только так можно понять, что твое, что не твое. Если будешь сидеть, то тем более ничего не получится. Под лежачий камень вода не течет.
Л.: А как быть тем, у кого моральных сил уже ни на что не осталось?
А.: Пойди поговори с умным духовным человеком. Появятся силы. Это легко, конечно, говорить, у меня был такой период. Меня спасло то, что я пошел в церковь. Покаялся. Начал душой заниматься. А потом — бац — приходит роль, и приходит понимание — если бы не испытал этого, не сыграл бы это. Я не помню, кто сказал, Фаина Раневская, по-моему, что хороший актер тот, кто много пережил.
Л.: Вы что-нибудь хотели бы изменить в своей жизни?
А.: Я бы пару поступков не совершал. Серьезных ошибок. Я жалею о них очень. Вот эти все слова — я ни о чем не жалею… ерунда. Я жалею…
