«Мужской почти кричащий голос прервал ночную тишину. Резкая боль пронзила его глаза. Сквозь сон он отдернул левой рукой руку жены от глаз, куда вонзились ее пальцы. Крепко зажмурившись и затем открыв глаза, он обнаружил себя, сидящим на жене, поваленной на спину. Одновременно вглядываясь в полутьме в лицо жены, шею которой продолжала интуитивно сжимать его правая рука, он никак не мог поверить в то, что это был не сон.
Произошедшее событие стало решающим для принятия решения о разводе. Как никак, развод лучше, чем непредумышленное убийство матери своих детей, за что последовала бы санкция по 105 статье Уголовного кодекса РФ, потому что доказывать состояние аффекта очень тяжело, а если бы и удалось адвокатам доказать этот самый аффект, то единственное место, куда такого мужа-игромана отправили бы, была бы психиатрическая клиника, потому что только специализированные учреждения уполномочены исполнять судебные акты, в которых постановлено принудительное лечение.
Они красиво смотрелись на фотографиях, но их отношения нельзя было назвать идеальными. Она так старалась ему соответствовать, а он так не хотел, чтобы она однажды стала лучше. Он никогда в нее не верил, и любое начинание пресекал на корню, если это начинание не касалось обслуживания его персоны, а она смотрела ему в рот и мечтала о том, что когда-нибудь станет тем, кем мечтала, и когда-нибудь воспользуется своим дипломом экономиста, заброшенным в шкаф вперемешку с семейными альбомами. И он всегда был прав во всем.
Он любил ее. А еще он любил компьютерные игры, жестокие компьютерные игры, расслабляющие его мозг каждый вечер после тяжелых трудовых будней.
Без Carmaggedon и Munhunt, в которых он оставлял всю свою спрятанную глубоко в сознании жестокость, он не ложился спать, и порой он проводил ночи не в постели с женой, а с компьютерным миром добра и зла, где он был кровожадным убийцей невинных.
Развод был тихим, спокойным и цивилизованным с подписанием всех необходимых документов у нотариуса. Они отказались от судебной войны, потому что оба безумно любили и ненавидели друг друга.
Что это? Это ли не любовь женщины, не позволившей мне довести дело до прокуратуры и проведения различных экспертиз? Это ли не женское отчаяние от бессилия и осознания того, что ее муж имеет нездоровое влечение к компьютерным играм, не давшее мне воспользоваться рычагами правосудия, которые разобрались бы, куда направить компьютерного маньяка: в психиатрическую клинику или в тюрьму? В любом случае у матери детей был бы шанс ограничить или лишить родительских прав отца детей, от чего она так же отказалась.
Но основная проблема не в том, что состоялся развод, а в том, что казалось бы взрослый человек, отрицая зависимость от компьютерной игры, не задумывался о том, что виртуальный мир может стать реальным.
Полстраны играет в компьютерные игры, включая детей, и никто не видит в этом проблемы до той поры, пока игровой мир станет однажды настоящим, но при первых же признаках увлечения компьютерными играми человеку, будь то ребенок или взрослый, необходимо дать возможность принять решение: хочет он жить в виртуальном мире или реальном. Только с детьми сложнее. Дети, зависимые от компьютерных игр, социальных сетей, отрекаются от реального мира быстрее, чем взрослые, а последствия в виде отказа от учебы, секций, чтения книг доводят до органов опеки и прокуратуры, и здесь уже государство делает все для того, чтобы избавить детей, которые в семье никому не нужны, от собственных родителей.
Уговоры и лекции о смысле жизни не всегда приводят к положительному результату, а о том, что отрицание в себе виртуального игромана может привести к реальному наказанию, игроману знать необходимо, но, к сожалению, не каждая жена и мать умеет разъяснить, что геймер совершает самое главное преступление в своей жизни — преступление против себя самого, ведь «жизнь дана, чтоб ею наслаждаться».