Английский у меня просто умопомрачительный. Я просто слова не сразу вспоминаю. В первые дни в Норвегии я требовала себе в прокате ботинки размера «тридцать ночь», а ведь мне надо было еще и с инструкторами по горным лыжам как-то общаться. Все инструкторы норвежских лыжных школ хорошо говорят по-английски, некоторые знают несколько языков. Ни одним из которых я толком не владею.
Сначала мы прибыли в Нурефьель, где моим первым учителем был Калле, суровый человек, с лицом мрачным и обветренным, словно вытесанным из норвежских скал. Я сразу же довольно сносно скатилась с детской горки и нахально заявила Калле, что не понимаю «половину его мира».
— Ок, — ответил Калле и, хрипло кашляя, потащил меня с детской горки на обледенелый склон для взрослых. Первую половину я ехала, вторую — катилась и ползла. Инструктор ловко подруливал, ставил меня на ноги, укатывался и издали наблюдал, как я упорствую в своем желании упасть и валяться. Видимо, анализировал мой стиль, чтобы понять, как лучше его совершенствовать. Но как следует взяться за мое обучение ему не довелось – кое-как добравшись до конца склона, я вполне по-английски сказала Калле, что на сегодня достаточно.
— Ок, — сказал Калле, забрал у меня лыжи, легко вскинул вместе с собственными на плечо и пошел вперед, прямой и гордый. Следом тащилась я, опустив голову, шмыгая носом, волоча за собой палки.
Так прошел мой первый горнолыжный урок английского, а на следующий день мы уехали в Хафьель.
Там меня учил Эрик, и он был замечательный! Он как раз недавно выучил слова «диффчонки» и «хорошо», что дало нам возможность практически без умолку болтать по-русски. Хотя Эрику, как мне показалось, для того чтобы научить новичка кататься, вообще не нужно разговаривать – он показывает, что делать, и просто творит чудеса. До обеда я падала и даже плакала – Эрик держал меня за руки, на лице было написано «Да ладно, чего уж…»
Но уже после обеда инструктор отправил меня кататься самостоятельно — и все у меня получилось!
В знаменитый Трюсиль я приехала уже подготовленной. И это было очень кстати. Потому что падать на глазах у Тони просто неприлично — инструктор Тони похож на короля, который путешествует инкогнито.
Тони хвалил меня, а я просто упивалась счастьем, как дебютантка на первом балу, и от радости понимала, что говорит Его Величество: «У тебя отлично получается — это я тебе говорю! Это правда — посмотри в мои глаза».
Я смотрела и в его глаза, но чаще — вперед и по сторонам. Вокруг бесстрашно сновали норвежские дети – лет в 8 они обычно уже прекрасно катаются. По соседству папа учил двоих своих сыновей – младшему было на вид года 4.
В какой-то момент малыш упал и расплакался — то ли устал, то ли ударился. Папа поднял его, что-то внушая ему по-отечески, успокаивая. Минута, другая — и вот мы снова все катимся по склону: малыша опекает папа, меня — Тони.
И вот — Хемседал! Огромные седые горы. Отважные мужчины, которые в шесть утра устремляются на самую верхотуру, чтобы прямо там наскоро позавтракать и нестись вниз по «черной» трассе. Мне казалось, я уже тоже вполне могу. Не по черной, конечно. Я надеялась аккуратно, но без надзора покататься на каком-нибудь гуманном склоне для детей 3-х лет. Но тут мне представили еще одного инструктора. Йоханну. Чудное создание — атласная кожа, голубые глаза, из-под шлема свешиваются две платиновые косы… Ангельская улыбка. На вид — лет 15-16.
Потом выяснилось, что ей, конечно, больше, она студентка, шведка, учится в университете Стокгольма, но, когда есть возможность, работает инструктором. Но это потом. А сначала она начала меня учить.
Как ребенка. Плужком съезжать с маленькой горушки. Поднимать одну ножку, потом вторую… И это меня, которую Эрик с зеленой трассы уже за руку скатывал (на руке потом были синяки, но я их воспринимала как медали за победу)! Меня, которой галантный Тони дифирамбы пел!
Я уже собралась заскучать, как вдруг догадалась…
«Представь себе, что это — твоя дочь. И она учит тебя кататься — ласково. с любовью. И не стесняется, что ты такая неумеха, и не стремится к мальчишкам на черную трассу убежать»…
И меня охватили радость и благодарность. И дело сразу пошло, и была только одна проблема — счастье так переполняло меня, что на глаза то и дело набегали слезы и очки чудовищно потели. Практически вслепую я скатывалась с детской горки, по команде Йоханны в нужном месте подпрыгивая…
А потом мы сидели на солнышке, пили какао и разговаривали. Я рассказала, что у нас после Олимпиады народ увлекся керлингом, и везде открывают площадки для керлинга… И еще много чего. И она поняла мой английский. Или сделала вид, что поняла. Ведь она такая добрая, моя Йоханна…
