Моя жизнь проходила как под микроскопом, я не имела права отвлечься, жила по расписанию. И мое будущее было известно чуть ли не по месяцам. Окончить школу с золотой медалью, поступить в МГИМО, выйти замуж за перспективного дипломата и улететь с ним куда-нибудь в Швейцарию, не забыв прихватить с собой маму.
Когда мне исполнилось двенадцать лет, родители развелись. Сейчас я понимаю, что папа с трудом мог жить в семье, где все было подчинено только ребенку, а его самого заставляли ходить по стенке.
Денег поубавилось, потому что хорошо зарабатывающий папа отделался какими-то минимальными алиментами, а мама, пока меня дрессировала, на работу и не думала устраиваться. Так что до восемнадцати лет я регулярно выслушивала истории о том, какой отец козел и наблюдала, как мама выбивает из него то, что, как ей казалось, принадлежит нам по праву.
Потом она опять переключилась на меня. Кто-то ей сказал, что в пубертатном возрасте девочки становятся неуправляемыми, поэтому меня посадили фактически под домашний арест. Я возвращалась точно в срок, не могла опаздывать, ходила только туда, куда велела мама, одна даже за хлебом сходить не могла. После школы меня обнюхивали и осматривали, не пахнет ли от меня сигаретами, не целовалась ли я с кем-то в подворотне. К гинекологу меня водили, как на работу, регулярно проверяя на предмет девственности.
Когда мне исполнилось восемнадцать, я окончила школу, но в вожделенное МГИМО поступить не смогла, баллов не хватило. Мамины мечты рухнули, она несколько дней не вставала с постели, а потом оклемалась и избила меня шлангом от пылесоса. Это было очень больно и унизительно.
И решила, что раз жены дипломата из меня не получится, надо хотя бы как-то меня пристроить. И начала в прямом смысле этого слова предлагать меня сыну подруги. Да, классическому сыну подруги, который на самом деле был довольно подлым и унылым жлобом, зато при встрече целовал маме ручку. Они с подругой уже и свадьбу распланировали, в связи с чем был совершен еще один набег на счета отца.
Папу мне, кстати, особо и не жалко, потому что когда я обратилась к нему за моральной поддержкой, он пробубнил что-то вроде: «Сами разбирайтесь», — и бросил трубку.
За год мучений я умудрилась подготовиться к поступлению в один из областных ВУЗов, на тайно сэкономленные деньги съездила туда и поступила. Не спрашивайте, как мне удалось вырваться. Там была настолько запутанная схема лжи и даже воровства, что я до сих пор сама себе не верю. В общем, я поставила маму перед фактом — я совершеннолетняя студентка, мне дали общежитие, до свидания, мама.
Я не хотела с ней общаться, перед отъездом сменила номер телефона, но она продолжала меня преследовать. Даже приехала на вокзал, каталась там по перрону в истерике и твердила, что я — подлая тварь, и никуда она меня не отпустит. Но я кое-как уехала. Отучилась, вышла замуж, осела там же. Мужу я рассказала свою историю и сказала, что не надо донимать меня нравоучениями про то, что она моя мать, и я ей обязана. Да, обязана знанием двух языков, за это спасибо, мама. Больше ни за что я ее благодарить не могу.
В общем, иногда она звонит и я даже готова помириться, но каждый раз она устраивает истерику, после которой я отхожу неделю с лишним. Вдали от нее я счастлива и менять ничего не собираюсь.
Она решила, что если будет пить все, что в дом таскает папа, то папе меньше достанется. Досталось ей, потому что она тоже очень быстро спилась, а в доме начался перманентный конобой: они все время дрались из-за спиртного.
Брат сбежал из дома, как только возможность подвернулась. Ушел в армию, потом поступил в мореходку, там и остался. И ни разу не позвонил, чтобы узнать, жива ли я вообще.
Я жила в аду, заполненном пустой тарой, лужами нечистот и вечно пьяными родственниками. Да, надо было, наверное, обратиться в опеку и попроситься в детдом. Я решила, что это очень стыдно и осталась мучиться дальше. Мне удалось поступить в колледж в другом городе (там давали общежитие). Условия были так себе, да и выбранная профессия меня никогда не интересовала, но я поняла, что надо бежать. И убежала буквально без всего.
Потом много что было, но училась я всегда прекрасно, потому что выхода не было. Я получила профессию бухгалтера, начала подрабатывать, постепенно встала на ноги, по крайней мере, хватало денег на еду и съем комнаты. Потихоньку откладывала на высшее образование, но уже на коммерческое отделение, потому что бюджет не потянула бы. Мне настолько хотелось забыть то, что осталось в прошлом, что я реально пахала сутками, ничего вокруг не видя. Так, шаг за шагом, я вылезала из своего личного болота. Училась, параллельно работала на двух работах, копила деньги. И сейчас я живу почти так, как я хочу.
Про маму я не вспоминаю. Только иногда по утрам, как правило, накрывает, и хочется вернуться домой. А потом просыпаюсь окончательно и понимаю, что возвращаться не к кому. Той, настоящей, давно нет, есть только невменяемый алкоголик.
Я даже не знаю, жива ли она, да и не хочу знать. У меня никогда не будет семьи, я не собираюсь заводить детей, я так решила. И я себя замечательно чувствую: делаю, что хочу, встречаюсь, с кем хочу. У меня всегда есть деньги на красивую одежду, путешествия и деликатесы. Больше мне ничего не нужно. Спасибо, мама.
Для меня до сих пор загадка, почему она не сделала аборт. Сдается мне, она считала меня еще одним проектом, до которого у нее просто руки не дошли. Я никогда не ложилась спать вовремя, мне ни разу не читали на ночь. Не знаю, может, я слишком много требую, но мне всегда казалось, что такие вещи должны быть в жизни каждого ребенка.
Я поняла, что мама меня просто не любит, когда мы уехали в дикий лагерь к морю, где жили в палатках (у маминого окружения это тогда считалось модным, они питались праной, занимались йогой до обморока и все время трепались о просветлении). И как-то мы всей компанией пошли в горы, а я отстала. И не смогла нагнать остальных. В итоге, я провела ночь в этих долбанных горах, надеясь, что меня, девятилетнего ребенка, хотя бы ради приличия будут искать. Я вернулась в лагерь только к вечеру следующего дня, добралась каким-то чудом. Первые слова моей мамы при виде меня были «А, это ты, я думала тебя кто-то подобрал».
Я кое-как росла, кое-как училась. Мне, к счастью, симпатизировали подруги мамы, не самые простые люди. Они в дальнейшем подняли свои связи и помогли поступить в институт (нашлись и у меня свои феи-крестные). На третьем курсе я вступила в программу обмена студентами и улетела во Францию. Тут и осталась. Иногда мне хочется иногда вернуться домой, в Россию, но когда я думаю о том, что здесь меня ждет абсолютно равнодушный ко мне человек с пустыми глазами, мне становится плохо.
Мама вообще не интересуется моей жизнью, хотя я иногда передаю ей привет через тех самых подруг. Так я знаю, что мама жива-здорова (а что с ней сделается), пишет стихи о любви и продолжает питаться праной на берегу моря. И да, я счастлива, потому что жизнь и треть мира разделили меня с этой странной женщиной.
