Стихи, которые тронули душу

Я больше всего люблю стихотворения русских символистов. Мережковский — Мать С еще бессильными крылами Я видел птенчика во ржи, Меж голубыми васильками, У непротоптанной межи. Над ним и надо мной витала, Боялась мать — не за себя, И от него не улетала, Тоскуя, плача и любя. Пред этим маленьким твореньем Я понял благость Вышних Сил, И в сердце, с тихим умиленьем, Тебя, Любовь, благословил. А. Белый — Жизнь для меня Жизнь для меня – Бирюзовою волною Разбрызганная глубина. Своею пеною дневною Нам очи задымит она. И всё же в суетности бренной Нас вещие смущают сны, Когда стоим перед вселенной Углублены, потрясены, И открывается над нами Недостижимый край родной Открытою над облаками Лазуревою глубиной.

Прекрасна мать с ребенком на руках, но от нее на волю рвется мальчик — такой неукротимый атаманчик со стружками льняными на висках Вкушая молоко, протертый суп, уже он горьким бредит и соленым, и крепким белосахарным собором во рту его восходит первый зуб У матери от счастья в горле ком, когда ее всевластный повелитель сидит, как император Петр Великий, на троне, притворившемся горшком. Но где неуловимейшая грань, когда, лукавя каждою веснушкой, ребенок притворяется игрушкой и начинает матерью играть? Уже он знает, маленький хитрец, катаясь в ловко сыгранной падучей, что все получит, если мать помучит, и получает это наконец. А там, где надо, ласкою возьмет, на шее несмышленышем повиснув, ну, а в головке — каверзный провизор отмеривает слезы или мед. Мать верит, что правдивы мятежи и с целью распускаемые сопли — чужие сыновья на все способны, но не способен собственный ко лжи. И вдруг однажды явно он солжет, и пошатнется самое святое, и ложь ребенка серной кислотою слепое сердце матери сожжет. Мы все когда-то начинаем лгать, но сколько бы в грядущем и прошедшем мы с вами ни обманывали женщин, есть первая обманутая — мать.

Королева моя… Напротив Не дышу, как перед святыней. Вы владычица душ и плоти Всех, кто в дом ваш заходит ныне. Вам ни в чем не найдется равных: Ни в уме, ни в любви, ни в танце. Что же я на доспехах рваных Не навел, как должно, глянца?! Вы, картинно вздымая руку, Поднимаете кубок алый… Мои песни наводят скуку, Чуть кривя ваших губ кораллы. Но о том, кто меня достойней, Упоенно щебечут гости. Я смешон в старомодной драме, И мой меч не достоин чести — Рисоваться в старинной раме Со своим господином вместе. Но, всегда оставаясь другом, Вы велите: «Идите, рыцарь! К моим честным и верным слугам, Вам туда подадут умыться». Я пройду сквозь любые двери, Я уеду навек отсюда, Отрекаясь от суеверий, Как надежд на слепое чудо. Вы коснетесь оконной рамы И вздохнете притворно-тяжко: «Он всегда был немного странный, Но он любит меня, бедняжка…»